Мы дети эпохи, атомная копоть,
Рыдают оркестры на всех площадях.
У этой эпохи свирепая похоть -
Всё дразнится, морда, детей не щадя.
Мы славим страданье, боимся успеха,
Нам солнце не в пору и вьюга не в лад.
У нашего смеха печальное эхо,
У нашего счастья запуганный взгляд.
Любой зазывала ползёт в запевалы,
Любой вышибала - хранитель огня.
Забыта основа весёлого слова.
Монахи, монахи, простите меня!
Не схимник, а химик решает задачу.
Не схема, а тема разит дураков.
А если уж схема, то схема поэмы,
В которой гипотезы новых веков.
Простим же двадцатому скорость улитки,
Расчёты свои проведём на бегу.
Давайте же выпьем за схему улыбки,
За график удачи и розы в снегу.
За тех, кто услышал трубу на рассвете,
За женщин упрямые голоса,
Которые звали нас, как Андромеда,
И силой тащили нас в небеса.
Полюбим наш век, забыв отупенье.
Омоется старость живою водой.
От света до тени, от снеди до денег
Он алый, как парус двадцатых годов.
Мы рваное знамя "бээфом" заклеим,
Мы выдуем пыль из помятой трубы.
И солнце над нами - как мячик в аллее,
Как бубен удачи и бубен судьбы.
Давайте же будем звенеть в этот бубен,
Наплюнем на драму пустых площадей.
Мы, смертные люди, - бессмертные люди!
Не стадо баранов, а племя вождей!
Отбросим заразу, отбросим обузы,
Отбросим игрушки сошедших с ума!
Да здравствует разум! Да здравствуют музы!
Да здравствует Пушкин! Да скроется тьма!
1966
|
English 
Deutsch 
Italiano 
Español 
Russian 
